Передачи


Читает автор


Интервью


Новости


Народный поэт

Антон Рудковский у Евгения Евтушенко





Творческий вечер Поэта на даче Окуджавы в Переделкино. Лето 2011

ПОХОРОНЫ ОКУДЖАВЫ

Сколько б жизнь меня не ухудшала, 
я из тех, 
               в ком вечен Окуджава. 
Отвергая жирную державность, 
худенькая совесть удержалась 
акробаткой-девочкой в стране 
на гитарной тоненькой струне. 
Попрощаться шел с тобой, 
                                        Булат, 
весь в шестидесятниках Арбат. 
Мы пионерлагерники. Мы
 
беглецы из крымской Колымы, 
той, 
        где красногалстучных калек 
у своих костров ковал Артек. 
Мы не стали копиями точненькими 
Павлика, 
                 не стали "будьготовчиками", 
Не сгорели мы на тех кострах. 
Мы - 
            плеяда победивших страх, 
но у нас на лицах, 
                             как овраги, 
отпечатки танков наших в Праге. 
 
Шли семидесятники вослед - 
в тюрьмах не пришлось им досидеться 
до надежд прекрасных диссидентства - 
ни надежд, 
ни диссидентов нет. 
Каждой новой власти не подстать 
те, кто помогли ей властью стать. 
 
Шли семидесятницы-старушки, 
до сих пор легендами не став, 
а когда-то гордо шли в психушки 
девочками в беленьких носках. 
Но и в лагеря к ним прилетала, 
утешая все-таки во сне, 
та гитара 
 с простенькой веревочкой, 
та гитара с песенкой-дюймовочкой 
на покрытой инеем струне. 
 
Шли восьмидесятники. 
                                    Им всем 
выпала лишь вера в IBM, 
ибо верить больше было не во что, 
но все та же худенькая девочка 
их не оставляла насовсем, 
и, качаясь на струне Булата, 
верила во что-то виновато, 
чувствуя огромную страну, 
как свою огромную вину. 
 
Шли они - 
                    ни лирики, 
                                       ни физики, 
первые идеалисты-бизники, 
прежде, чем возникли бизнюки, - 
в блейзерах Версачи слизняки. 
 
Девятидесятников почти 
не было. 
Слиняли. 
               Не почли. 
Им скушна тусовка при гробах. 
Любящий стихи 
                          в их поколеньи 
редок, 
            вроде дикого оленя 
в дискотеке 
                   с васильком в зубах. 
Появилась новая свобода 
неприхода 
молодых на похороны тех, 
кто свободу добывал для всех. 
Сладкая свобода нечитанья 
перешла в ленцу непочитанья, 
даже в похоронную ленцу. 
Неужели поколенью наших 
отпрысков,
                   очередей не знавших,
очередь у гроба не к лицу?

Впрочем,
                при потере поколения
в будущем верней возможность гения. 
              
И притихший кроха-девяностик, 
розовый, как поросячий хвостик, 
на Арбат смотрел как на Лицей
поднят над стотысячной толпою 
над усталым веком, над собою 
бабушкой-шестидесятницей. 
 
Нет, не бессловесный гимн державы - 
она пела песни Окуджавы 
потихоньку внуку своему, 
и поверх попсовщины бездарной 
по струне гитарной, легендарной 
девочка-надежда шла к нему. 
 
Научили горькие уроки - 
есть в своем отечестве пророки. 
Смелость их берет все города, - 
правда, запоздало иногда. 
Как же я в России разуверюсь, 
если в ней поруганная ересь 
классикой становится всегда? 
 
Поколенья целого потерю 
в поколеньях возместит иных 
твой, Россия, вечный стих. 
В девятидесятников не верю. 
Верю в девяностиков твоих!







Интервью с Евгением Евтушенко:

Фотогалерея:

Фотогалерея Евгения Евтушенко