Рассказы Юрия Казакова
на минуту затуманились и слабое пятнышко света мигало,
мигало, пока наконец свеча на разгорелась, стекла обсохли
и стали прозрачными.
Свет в доме я нарочно не погасил, и освещенное окно
было хорошо видно, пока я спускался по лиственничной
аллее к Оке. Фонарь мой бросал вздрагивающий свет вперед
и по сторонам, и я, наверное, похож был на стрелочника,
только под сапогами у меня глухо шумели отсыревшие к
ночи вороха кленовых листьев и хвоя лиственниц, которая
даже при смутном свете фонаря была золотистой, а на голых
кустах рдели ягоды барбариса.
Жутко идти ночью одному с фонарем! Один ты шуршишь
сапогами, один ты освещен и на виду, все остальное, притаившись, молча созерцает тебя.
Аллея круто уходила вниз по скату, свет в окне моего дома скоро пропал, потом и аллея кончилась, пошли беспорядочные кусты, дубняк и елки. По ведру щелкали последние высокие ромашки, кончики еловых лап, какие-то голые прутики, и то глухо, то звонко раздавалось: "Бум! Бум!"-- и далеко было слышно в тишине.
Тропа становилась круче и извилистей, пошли частые березы, их белые стволы поминутно выступали из мрака. Потом кончились и березы, на тропе стали попадаться камни, дохнуло свежестью, и, хоть за пятном света от фонаря ничего не было видно, впереди почудилось мне широкое пространство -- я вышел к реке.
Тут уж увидел я далекий бакен справа. Красный огонек его двоился, отражаясь в воде. Потом показался бакен на моей стороне, гораздо ближе, и
Назад