Рассказы Юрия Казакова
текла желтая пена, а потом цедить сок в бутылку с водкой.
-- А у нас зима! -- сказала она как будто удивленно.-- Двина замерзла, только посередке ледоколы проделали проход. Все белое, а проход черный... И пар идет. А когда корабль идет по черной воде, то по льду рядом собаки бегут. И почему-то бегут троем.
Она так и сказала по-северному: "троем", а я представил Двину, и пароходы, и Архангельск, и деревню на Белом море, откуда она приехала. Высокие двухэтажные пустые избы, черные стены, безмолвие и уединенность.
-- Лед уже появился? -- спросил я.-- В море?
-- Нагоняет,-- сказала она и тоже о чем-то подумала, может быть, о том, что оставила там.-- Обратно на оленях придется добираться, если...
Она замолчала, я подождал, прислушиваясь к ее дыханию и шагам, потом спросил:
-- Что если?
-- Ничего,-- особенно сипло и медленно сказала она.-- Если еще льду нагонит, вот что!
Потопав по крыльцу, мы вошли в дом.
-- У-у! -- сказала она, оглядываясь и снимая платок. Она всегда, когда удивлялась или радовалась, говорила это свое низкое и медленное "у".
Дом был мал и стар, я снял его у москвича, который жил в нем только летом. Мебели почти не было, только старые кровати, стол да стулья... Стены точил жучок, и все они были обсыпаны белой мукой. Зато в доме были приемник, электрический свет, печка и несколько толстых старых книг, которые я любил читать по вечерам.
-- Раздевайся! -- сказал я.-- Сейчас печку растопим...
И пошел на двор рубить хворост для печки. Но мне было что-то не по себе
Назад