Ардабиола
перед собой длинные девичьи ресницы и пугающие мертвые глаза подростка, ткнувшего ему в живот револьвер-зажигалку. "Снимай джинса, животное!"
- Ардабьев, потрогай эти листья... Может быть, ты вспомнишь, что это такое... - умоляюще сказала жена, вцепившись в него и не пуская к чемоданам.
- Ну, трогаю... Пыль... - неохотно прикоснулся к растению Ардабьев и вдруг очутился в коровнике, увешанном фотографиями.
Деповская бригада беспаспортных мальчишек стояла под переходящим красным знаменем и лозунгом "Все для фронта!".
"Еще поставят памятник русскому неизвестному фотографу!" - закричал районный фотограф с коротким синеватым носиком.
- Неправда. Нет никакой пыли. Я протираю их каждое утро... Ардабьев, а разве ты не заметил, как вздрогнули листья, когда ты к ним подошел? - напряженно глядя то на него, то на растение, спросила жена.
- Не заметил, - ответил Ардабьев, но он соврал.
Голос Ивана Веселых произнес:
Давно уж умер Ленин,
и много окромя,
Твое настало время,
и ты ушел с имя.
- Когда я однажды поставила пластинку Бриттена "Реквием", я вдруг увидела, что этот куст зашевелился, - продолжала жена. - Куст слушал. Он
