Ардабиола
свеженакрытый стол.
- Милости просим! - сказала вдова, улыбаясь вторым пятидесяти гостям. - Уважьте Андрея Иваныча!
А когда они встали, сказала тоже улыбчиво:
- На сорок дней приходите... Андрей Иваныч ждать будет...
И три раза, улыбаясь, говорила вдова "Милости просим", и три раза менялись тарелки на столе, и три раза вдова улыбчиво напоминала, что Андрей Иваныч ждет на сорок дней.
А четвертая, и последняя, смена были самые близкие Друзья Андрея Иваныча, и вдова уже не сказала: "Милости просим..." - а глубоко вздохнула, оглядевшись:
- Ну, слава богу, теперь можно и не спешить... Андрей Иваныч не любил за столом спешить.
- Знаешь, что мне мать сказала, когда я прилетел? - шепнул Ардабьев-старший младшему. - Выпила стакан водки и кулаком об стол: "Теперь его у меня никто не отымет..." Вот что такое женщина.
Ардабьев-старший покосился на Ардабьева-среднего.
- А ты что, майор, совсем не пьешь, как красная девица?
Тот смутился:
- Перестал с той поры, как меня на вытрезвитель бросили. Знаете, что меня особенно потрясло в первое дежурство? Открываю дверь, а там темно, только в полосе света из дверей голые ноги на нарах торчат. А на пальцах ног - ногти. Вросшие, кривые, загнутые. Как будто когти звериные. Тут-то я и вспомнил: "Человек - это звучит гордо". Вот и пить совсем перестал...
