Евтушенко

- Что значит для Вас Зима? А Политехнический музей?

- Зима - железнодорожная станция в трёхстах верстах от Иркутска. В конце ХIХ века туда сослали моих предков за участие в крестьянском бунте на Житомирщине. Я с гордостью писал о своём крестьянском происхождении. Однако когда в 1989 году харьковчане выдвинули меня кандидатом в народные депутаты, мама попросила меня найти в Харькове, на бывшей Миллионной, ныне улице Ленина, дом сестры моего сосланного прадедушки. Мама сказала, что это был четырёхэтажный каменный особняк, в котором жила моя двоюродная прабабушка и что у неё было около двухсот кошек. Я ничего не понял┘ Какие три этажа? Какие двести кошек? Мама мне сама говорила, что наши предки были сосланы за крестьянский бунт. Значит, они были крестьянами. Но мама мне, наконец-таки разъяснила, что прадед мой - Иосиф Байковский был не крестьянином, а польским шляхтичем, управляющим имением помещика, восстание против которого он и возглавил. Всех бунтовщиков заковали в кандалы и отправили в Сибирь. Прадеда не хотели заковывать - он всё-таки был аристократом. Но он потребовал, чтобы на него тоже надели кандалы, как на всех его товарищей по восстанию. Его жена - моя прабабушка - была украинкой. Моя бабушка, Марья Иосифовна, вышла замуж за белоруса Ермолая Евтушенко, будущего красного командира, погибшего во времена сталинского террора.

Со стороны отца моего отца - математика Рудольфа Гангнуса, тоже арестованного в 37-м году - мои предки были немцами-стеклодувами, переселившимися в конце ХVIII века в Латвию. Его жена, русская Анна Васильевна Плотникова, в 30-х годах была воспитательницей детдома, в котором рос Саша Матросов. Она была дальней родственницей исторического романиста Данилевского, который, в свою очередь, был родственником семьи Маяковских. Её отцу - Василию Плотникову, врачу в Тобольске, за его медицинскую службу было присвоено дворянское звание. Итак, легенда о моём рабоче-крестьянском происхождении непоправимо рухнула. Как видите, во мне соединилось столько кровей, за исключением еврейской, хотя антисемиты распространяют обо мне слухи, что я - тайный еврей. Им, с их убогой психологией, не понять, что можно чувствовать боль другого народа, как собственную.

На станции Зима православное кладбище было рядом с еврейским и католическим. "Субботников" там никто никогда не преследовал. Мой любимый дядя Андрей был женат на "субботнице" - моей тёте Жене, а она была всегда моей главной защитницей от справедливой, но суровой бабушки Маруси. Тётя Женя была для меня символом доброты. Станция Зима давала мне первые нравственные уроки. Я никогда не слышал там слово "жид" - я его услышал лишь в Москве и даже сначала не понял, что оно означает. На станцию Зима я множество раз возвращался и возвращаюсь. Там я снял свой первый фильм "Детский сад", в котором рядом с Караченцевым, Марковым снимались и местные жители. Какое счастье, что я успел снять в нём ещё живых тогда моих родственников-зиминцев, которые воспитали меня во время войны. Может быть, без такого воспитания я бы не написал "Бабьего Яра". Я воздал должное моей малой Родине - станции Зима, сделав её имя известным во многих странах, где переведена моя одноимённая поэма и многие сибирские стихи.

Но что-то стало происходить с людьми в последнее время. Меня глубочайше ранило то, что дом моего детства растащили на дрова, когда скончалась его хранительница - тётя Женя и уехала её дочь. Однако после того, как я написал об этом горькое стихотворение, земляки мои устыдились. В 2001 году, по решению областной и районной администрации, там собираются закончить реставрацию дома моего детства и открыть его для всех, кто любит поэзию. Я хочу подарить этому дому часть моего архива и библиотеки, помня старинную фразу: "Без стихов любити России не быти┘"

"Политехнический" для меня тоже знаковое слово, как и станция Зима. 6 лет назад Политехнический заключил со мной на 25 лет вперёд контракт, где я обязался ежегодно праздновать мой день рождения 18 июля на той самой сцене, где ещё в 1915 году происходили выборы короля поэтов, на той самой сцене, где когда-то я, ещё юный поэт, выступал вместе с Булатом Окуджавой, Беллой Ахмадулиной, Борисом Слуцким, Михаилом Светловым. Так что до 2019 года я не имею права умирать. А в этом году в Политехе на этой сцене мне преподнесли прекрасный подарок - сертификат Академии наук, удостоверяющий, что одной из новооткрытых планет присвоено имя Евтушенко.

- Чувствуете ли Вы годы? Что они для Вас?

- Раньше мои стихи обгоняли моё знание жизни. Теперь моё знание жизни обогнало мои стихи и прозу. У меня хватит материала на эти 19 лет работы. Надеюсь, что и сил хватит. Стараюсь держать себя в форме. Уже 12 лет как бросил курить. Обязательные физические упражнения каждый день: спортивная ходьба, велосипед, теннис.

- Как события десятилетней давности - распад Советского Союза и последующая смена общественного строя в России - повлияли на Ваше творчество и на Вашу жизнь?

- Я никогда не был "антисоветским" поэтом - мне это приписывали. Я ненавидел сталинизм, партийную номенклатуру, антисемитизм, но был идеалистом-социалистом. Я надеялся спасти неспасаемое. А наша правящая верхушка уже ничего общего с идеалами социализма не имела. Поэтому они и задавили танками чехословацкую идею "социализма с человеческим лицом", ибо у их лживого социализма была морда, а не лицо. Это они развалили Советский Союз тем, что старались склеить его кровью. Для множества людей - в том числе и для меня - этот распад был трагедией, ибо под руинами Советского Союза погибло столько и живых людей, и наших надежд. Но насильно восстановить его уже невозможно - если будут попытки, то они закончатся только новой кровью. Единственный выход - это постепенное вхождение России, Украины, Белоруссии, Молдавии, Азербайджана, Армении, Грузии в Европейское сообщество на основе суверенности, но при условии полностью прозрачных границ, общих демократических принципов и единой общеевропейской валюты. Путь к этому непростой и долгий.

Для этого законность и экономика во всех бывших республиках СССР должны приблизиться к общеевропейским стандартам. Я написал о распаде СССР с болью, а не торжеством. Я имею в виду такие мои стихи, как "Прощание с красным флагом", "Потеряла Россия в России Россию", "Давленыши". Мне было настолько больно видеть, как изнасилована наша мечта о демократии, что меня буквально спасло предложение преподавать русскую литературу в американских университетах. Одновременно я преподавал нашу поэзию в течение трёх лет с телевизионного экрана России и сделал 104 телепередачи "Поэт в России больше, чем поэт", за что получил премию ТЭФИ за лучшую просветительскую программу. Но когда мне предлагали быть министром культуры РФ, а затем - главным редактором одной крупной газеты, я отказался, и думаю, что поступил правильно. Я не хочу терять независимого положения, которое я завоевал. Я не хочу принадлежать ни к одной из многочисленных партий, ни к одной из тусовочных групп.

- Почему Вам "мало" поэзии, почему - "Детский сад" и "Похороны Сталина"?

- У меня есть абсолютно готовый для съёмок сценарий "Донья Кихоте", и если я получу под него деньги, я брошу всё и сниму его. Вообще мне кажется, что я сниму хотя бы ещё один фильм - и он будет моим самым лучшим фильмом. Преподавая кино, я многое понял, многому научился.

- В какой мере то обстоятельство, что Вы много живете вне России влияет на Ваше творчество сегодня?

- А разве моё сердце - не территория России?

- Что явилось побудительным мотивом для написания книги "Волчий паспорт"?

- Обо мне уже написано несколько книг на разных языках и, в том числе, на русском, и неимоверное количество статей. Все они либо идеализируют меня, либо обвиняют. Я себя не идеализирую и порой жестоко обвиняю - вряд ли вы найдёте другого поэта, который сказал бы, как я, что 70% написанного мною - мусор. Не надейтесь, что я излишне скромничаю. Остающихся 30% хватит на три большущих тома. Но среди множества версий о том, кто такой Евтушенко, я тоже имею право на мою собственную версию: ведь как-никак об этом человеке я кое-что знаю.

- Что Вы думаете по поводу будущего России и, в частности, русской культуры?

- Честным сейчас быть немодно. Честные люди кажутся дураками, иногда даже собственным детям. А всё-таки, как ни удивительно, честные люди в России не перевелись. На них - вся надежда. России ещё нужно лет 10-12, чтобы постепенно освободиться от чиновничье-полицейско-бандитского беспредела и мало-мальски цивилизоваться. Но цивилизованное общество без культуры невозможно.

Если сохраним культуру, приумножим её, начиная с культуры, прививаемой в детсадах и школах, то этим и спасёмся. Только бы не забыть, что культура начинается с нравственности.

- А теперь я хотел бы сказать, что очень рад тому, что снова еду в Канаду, хотя на сей раз, к сожалению, эта поездка будет очень короткой. После этого меня ждут в Киеве, затем в Москве - премьера книги избранных стихов и завершающая работа над трёхтомной антологией русской поэзии, начиная со "Слова о полку Игореве" и до наших дней. Так что эта встреча в Монреале с моими читателями на вечере газеты "Место встречи - Монреаль" будет моим единственным выступлением в Канаде. Я с удовольствием почитаю и совсем новые стихи, и "старые" - по просьбам слушателей и, конечно, отвечу на любые вопросы. Постараюсь привезти с собой последние издания своих книг, которых нет в Канаде.

Когда-то я приехал сюда личным гостем уникального человека - Мориса Трюдо. Прилетел я из Австралии в Ванкувер и сразу влюбился в этот один из красивейших городов мира. Незабываемой была поездка с канадскими эскимосами на "скиду". В другой раз я был приглашён в Торонто на Харбор Фронт Фестиваль - лучший литературный фестиваль на всём американском континенте. С Маргарет Атвуд мы тогда обменялись именными серебряными авторучками, подаренными нам на фестивале - так что авторучка с моим именем пишет прекрасную прозу в женской руке знаменитой канадки. Но и её именная авторучка иногда пишет неплохие стихи по-русски. Мой роман "Не умирай прежде смерти" поддержала канадская издательница Анн Портер. Словом, есть что вспомнить.

Но сейчас у меня есть и личная причина радоваться поездке в Монреаль, потому что я каким-то чудом разыскал в вашем городе друга моего детства Изю Хармаца, с которым мы жили в одном дворе на Четвёртой Мещанской улице в Москве и вместе "протыривались" на футбольные матчи в середине сороковых годов, когда блистали такие несравненные звезды, как Всеволод Бобров, Алексей Хомич, Александр Пономарёв, Григорий Федотов. Я не видел Изю - дай Бог памяти! - лет 45, а то и больше. И вдруг недавно на могиле Пастернака, в Переделкино, я встретил незнакомых мне очень милых людей, пригласил их домой на свою дачу и, когда мы разговорились, оказалось, что один из них - племянник друга моего детства, и он дал мне монреальский телефон "пропавшего" Изи Я уже ему позвонил и сообщил, что движусь в монреальском направлении. Бьюсь об заклад, что я его сразу узнаю в зале, и надеюсь, что он тоже узнает меня. А ещё я надеюсь, что здоровье ему позволит после моего вечера выпить со мной по чарочке. Нам есть о чём поговорить

Записал А. Вольский