Евгений Евтушенко в Московском Доме Книги
2 августа 2009 г. в 17.00 в Московском Доме Книги на Новом Арбате состоялась встреча с одним из самых значимых русских поэтов XX, публицистом, кинорежиссером и актером Евгением Евтушенко.
Евгений Евтушенко – легендарный поэт, знаковая фигура в отечественной культуре, лауреат многих десятков российских и международных премий. Но главная награда, которой он отмечен - любовь читателей и слушателей, выдержавшая испытание временем и обстоятельствами. На встрече Евгений Евтушенко представил свою книгу «Можно все еще спасти».
Книга «Можно все еще спасти» - сборник стихов и прозы, написанных за последние пять лет. В новую книгу, кроме стихов - любовных, публицистических, воспоминательно-исповедальных, вошли фрагменты мемуаров, посвященных тем или иным важным или любопытным событиям истории, непосредственным свидетелем которых был автор, а также своеобразные, в чем-то неожиданные портреты друзей - Андрея Вознесенского, Беллы Ахмадулиной, Владимира Высоцкого. Завершает книгу оригинальный, не имеющий аналогов путеводитель по музею современной живописи, созданному поэтом в Переделкино, где представлены работы Марка Шагала, Пабло Пикассо, Макса Эрнста, Олега Целкова. Музей этот, выросший из личной коллекции Евгения Евтушенко, был подарен им народу, читателям и слушателям поэзии, с которыми он всегда чувствует кровную и нерасторжимую связь.
Стихотворение посвящено футболисту Локомотива Анатолию Клышу (по мнению Евгения Евтушенко саомому недооцененному футболисту его времени).
Кока, прозванный "Мортира", сообщил мне: "Женька, слышь, гений у "Локомотива" появился - это Клыш! Клыш немножечко на Колю на Дементьева похож - но танцует он по полю - майку в когти не сгребешь!" Но восторг его отринул Вовик, прозванный "Тарань": "Футболист - не балерина, а таран!" Я ходил потом раз тридцать любоваться на Клыша, тонконогого, как птица, зачарованно дыша. И была в нем грациозность, что не сыщешь днем с огнем, но спортивная колхозность не пробрезживала в нем. Это тренеров пугало, хоть башкою колотись, ибо не предполагало стадный их коллективизм. Толя Клыш, ты был бы, право, балерина и таран, если б вовремя держава разглядела твой талант. О, я помню, как ярился на больших начальников обвиненный в балеринстве сам Сережа Сальников. И Дементьев-старший - Пека, гений-индивидуал, от навязчивой опеки потихоньку увядал. И за это с чувством мести наша высшая спортвласть не давала Мише Месхи наиграться в сборной всласть. Наш футбол, как жизни символ, пусть не ведает стыда быть и как балет красивым, и таранным быть всегда. Ты в забывчивой вселенной хрупкой звездочкой горишь, подзабытый, незабвенный, грациозный Толя Клыш.
