Поэтика мифа. Мелетинский
Повторение любовных переживаний героя дается в "Волшебной горе" как обнаружение единой сущности, повторение его опыта в известной мере создает структуру романа.
Сама по себе связь течения времени с заполняющими его переживаниями в романе воспроизводит в какой-то мере ситуацию мифа - сказки - эпоса, где время зависимо от наполняющих его действий героя. Что же касается идеи повторяемости, то она в древних культурах специфически связана с ритуалом, и Т. Манн проявляет большое чутье, упоминая именно "круговорот года", "праздник солнцеворота", пляски вокруг костров и т. п. Этому, кстати, соответствует и метафоризация содержания посредством ритуальных календарных мифов, о чем говорилось выше. Отметим, что идея повторяемости и круговорота как своего рода квазимифологическая концепция присутствует и в "Улиссе" и в "Волшебной горе", причем в "Улиссе" она не находит мифологического подкрепления, не становится еще элементом поэтики мифологизации, а в "Волшебной горе" ее метафорически моделируют строго ритуальные схемы. Поэтику мифологического повторения и Джойс и Т. Манн разработают на следующем этапе творческого пути, причем для Джойса это будет прямой художественной реализацией его философии, а Т. Манн философски возвысится над этой концепцией, попытается ввести ее в некие исторические рамки.
Если в "Улиссе" мифологическое измерение дает дополнительную опору для символической интерпретации "натуралистически" поданного материала жизненных наблюдений, то в "Поминках по Финнегану" мифологизирование является абсолютно господствующей стихией. Главные особенности художественной манеры "Улисса" получают здесь дальнейшее развитие, техника лейтмотивов крайне изощряется, а семантическая и "музыкальная" игра внутренней формой слова, неологизмы, включающие элементы многих языков, и т. п., превращают самое чтение книги в своеобразную игру разгадывания, требующего специальных "ключей". Юмор раблезианского типа (в отличие от свифтовского сарказма в "Улиссе") в каком-то сложном сочетании с тем, что можно назвать "романтической иронией", окрашивает откровенно произвольную игру с бытовым материалом и мифологическими или литературными реминисценциями. Современный "пошлый" быт занимает гораздо более скромное место, чем в "Улиссе", но остается одним из источников комического гротеска.
