Поэтика мифа. Мелетинский
Аналогичный двуплановый характер имеет и мифологизм в "Маисовых людях" Астуриаса, "Педро Параме" Хуана Рульфо, "Сыне человеческом" Р. Бостаса и т. д. Интеллектуальное осмысление "двойного" сознания латиноамериканского художника дано в романе А. Карпентьера "Потерянные следы" (1954). Во всех подобных произведениях мифологизм в большей или меньшей мере непосредственно связан с конкретными, местными национальными фольклорными традициями и в большой мере овеян романтическим ореолом, как бы ни была остра социальная критика и сатира в реалистическом плане в этих же самых произведениях. Разумеется, здесь мало общего с доколумбовой мифологической экзотикой Лоренса, но и с другими западноевропейскими формами поэтики мифологизирования сходство не столь велико.
Особое положение занимает в этом смысле колумбийский писатель Гильермо Гарсиа Маркес, роман которого "Сто лет одиночества" (1966) как бы синтезирует различные варианты мифологизма.
Уже в небольшой повести "Палая листва" (1955) Г. Г. Маркес придал повествованию посредством эпиграфа мифологическую параллель с историей Антигоны, похоронившей вопреки запрету своего брата Полиника. Не только такого рода прием, но и самое обращение к греческой мифологии показывает на связь Г. Г. Маркеса с западноевропейским модернизмом. Однако сохранение живой фольклорной традиции придает гораздо более народные и более зримые, чувственно-конкретные формы фантастическим образам, порой напоминающим о карнавально-гиперболической поэтике Рабле. Это "раблезианство" Маркеса несопоставимо с крайне рассудочным и манерным использованием некоторых приемов Рабле в последнем романе Джойса.
